найдут на них управу. По крайней мере, я так думаю.

— Но все же есть вероятность, что они победят, — сказала Джулия. — Здесь все непросто.

— Ой, только не говори мне, пожалуйста, что ты в восторге от «Свободных людей»! Послушай, у тебя никак не выйдет к ним переметнуться. Ты же из министерства, дурында этакая. Да они тебя на вертеле зажарят. Ты ведь мамочка «Великого Будущего», настоящая. За одно это «Свободные люди» тебя прикончат.

Джулия на миг спасовала. Гарриет ковыряла шов на своем комбинезоне и зло хмурилась на огромного зверя. И все же потребность Джулии в знании возобладала над осторожностью.

— Но, Гарриет, — тихо произнесла она, — разве ты не видишь, как обстоят мои дела? Я ведь не… Вот, смотри. — Джулия вытянула вперед руки и показала ей израненные ладони, а затем перевернула их, чтобы Гарриет увидела так и не отросшие ногти.

У Гарриет расширились глаза.

— Ох! Какой ужас! Ой, Джулия… Я так погрязла в своих проблемах, что дальше носа ничего не видела. Прости. Это было… тебя арестовали?

— Да. И здешние солдаты об этом не знают. Им нельзя знать. Как видишь, я такая же мошенница, как и ты. Разве что не обзавелась фальшивыми документами. Есть только старые, облепленные штампами «Казнь: на рассмотрении».

— Как подло. Ты, которая и мухи не обидит! Ну и кровожадные же они твари.

— И как по-твоему, способны ли на такое «Свободные люди»?

— Слушай, не спрашивай меня. Если хочешь знать мое мнение, все мужики — дрянь. «Свободные люди» хвалятся, что они самые замечательные, что не обидят никого… кто этого не заслуживает. Ну, по их меркам, я этого заслуживаю, а потому не могу сказать, что тянусь к ним всей душой. Но до минилюба им еще далеко. Во всяком случае, пока далеко.

— А что, они все пролы?

Гарриет кисло усмехнулась:

— Нет, это расхожий штамп. Пролы находятся на дне, а такие, как ты, — на самом верху. «Свободные люди», конечно, говорят, что совершенно не похожи на остальных и озабочены лишь тем, чтобы дать свободу пролам. Мне-то без разницы. Я просто хочу жить. Видимо, это ужасно буржуазно с моей стороны. Или, если ты из «Свободных людей», очень социалистично с моей стороны. Хоть так, хоть так, мне этого не разрешат.

— Но ты настроена здесь остаться? Знаешь же, что у тебя отберут ребенка.

— Пускай! Плевать мне на ребенка. И раньше так было, когда Фредди мне его заделал, а сейчас и подавно.

— Что ж, если не ради младенца, то ради себя самой. Вряд ли мы здесь в безопасности.

Гарриет неодобрительно посмотрела на Джулию:

— Ну-ка, погоди. Что ты задумала?

— Думаю уйти, и все.

— Уйти отсюда? С ума сошла!

— Нельзя мне тут оставаться. Если найду «Братьев»… «Свободных людей» — разве они не оценят, что я плохомысл? Что побывала в минилюбе?

— Может, и оценят, — нехотя сказала Гарриет. — Такие руки должны привлечь их внимание. Если они разглядят их прежде, чем тебя пристрелят.

— Ну а если б я была не в этом комбинезоне?

— Ой, это все разговоры. В любом случае идти тебе некуда. Кругом солдаты, они тебя остановят. А навести шороху — это самый верный способ заставить их посмотреть твои документы.

По коже Джулии пробежал огонек страха. Потом она с вызовом сказала:

— Как они меня остановят? К нам приставлен только этот юнец. И они думают, что нас защищают, а не держат в плену.

— А ты попытайся сбежать — и увидишь, как быстро это изменится.

— У них не будет времени на раздумья. Послушай, это всего лишь один парнишка, он даже не дежурит у двери.

— Тогда давай. Но, чур, меня не винить за то, что случится.

Джулию распалил этот спор; она с легкостью развернулась и направилась к выходу. Сделав несколько шагов, она кинула взгляд назад и увидела, что Гарриет с отсутствующим видом таращится на моржа, как будто недавний разговор был пустым сотрясением воздуха. Это придало Джулии храбрости; как бы ни расценивала Гарриет ее план, поднимать шум она не станет. И вообще, пролы отродясь не стучали властям на плоходелов, за исключением разве что убийц.

Когда Джулия дошла до двери, Джексон, которого все еще осаждали другие подопечные, встревоженно крикнул ей вслед:

— Товарищ! Пожалуйста! Мы все должны оставаться здесь!

— Я только туда и обратно, — беззаботно ответила Джулия. — Не беспокойтесь!

Отворяя дверь, она в последний раз посмотрела на Гарриет, которая прижимала ко рту кулак, будто давясь от смеха. Джулия улыбнулась и запросто вышла в серый послеполуденный день.

Смущенно доложив: «Все туалеты заняты!», она прошла мимо двух водителей, которые несли караул на улице. Те с пониманием отвернулись, когда она сворачивала за угол. Теперь путь был свободен. Некоторое время она бежала трусцой, поворачивая то налево, то направо, пока у нее вконец не разболелись ноги и набухшие груди. К этому времени стало ясно, то ее никто не преследует. Сомнение, которое посетило ее в разговоре с Гарриет, развеялось, и Джулия, замедлив шаг, огляделась по сторонам с хорошо знакомым ощущением бесшабашности. Ничто не могло выбить ее из колеи. Это был все тот же степенный внешнепартийный район — ряды аккуратных домиков, каждый с овощными грядками перед фасадом, с обилием флагов Океании на заборе и с транспарантами «Старший Брат смотрит на тебя!».

Вдали прокатился и замер треск ружейной пальбы. Джулия прислушалась, но не поняла, в какой стороне. Там были Братья — но где точно? И как ей пробраться под пулями? Импульсивно забирая велосипед для побега из города, она воображала, как встретит в лесу повстанцев или же будет держать курс на юг, пока не достигнет побережья, а там, если повезет, проберется на какое-нибудь судно, чтобы всеми правдами и неправдами уговорить владельца переправить ее в Евразию. Теперь она понимала, что отважиться на такой план можно только от безнадежности. Как только план начнет сбываться и воплощаться в жизнь, трудность его возрастет стократ.

И все же юг — это был тот путь, что уводил ее из Лондона, уводил от партии. На юг, подумала она, и нужно держать курс.

За считаные минуты это решение привело ее в проловский район, более обычного разрушенный. Половина строений лежала в руинах, и ущерб казался преимущественно недавним: среди руин еще не вырос кипрей, над обломками не трепыхались палатки. Но самое зловещее впечатление производило безлюдье: пустынные улицы и молчаливые дома. В проловском районе такое немыслимо: там люди круглый год живут на открытом воздухе, вечно хохочут, дерутся, поют и включают свои транзисторы на